Когда я стала такой беспечной? Все думала выйдет как-то
иначе. Привычно же – время слегка калечит. А если быть точной – то просто
дурачит. Все ждешь, когда станешь мудрее, сильнее. Молчать там, где надо
смолчать. Сказать, когда, надо сказать… Терпимее станешь и будто взрослее… а,
впрочем, тут не выходит иначе. Морщинки считать у глаз, раз-два-три. От улыбки.
Но в зеркале – грустная баба. Что странно – за внешней уставшей кожей внутри,
ребенок все тот же, упрямый и слабый.
Мечты собирает в плетеный браслетик, на тонкие нитки
запястья. А в мыслях – робеет. Летает во сне. Все учится, как не стесняться.
Души, прилипающей к тонкому телу. Борозд от ударов ножом колкой боли: от тех, в
кого верила странной любовью. А надо ведь было (так правильно) - сразу спасаться. И главное – больше не
вспоминать. Стирать тонким ластиком в пыль, стряхнуть на пол. Но вот незадача,
дорожки от ран - кокаиновый шов, в нем
прятаться и растворяться.
И слабость, и сила – личный концлагерь, сжигающий душу
дотла. Разбрасывать пепел, впадать в жуткий хаос, все чтобы (быть может) не съехать
случайно с ума. Коротким сигналом азбукой Морзе, уставшим ребенком на хрупком
кругу, летящим с надеждой безумной и тонкой с девятиэтажный дом ударную волну.
Наотмашь, в морщины, в седины и плечи, сутулые взгляды и ямки отметин. Беспечно
и глупо. И выйти на берег. Нагой, непрерывной, безумной. Не строгой. Не рьяной.
Не умной. Ни странной. Не дурой. Не королевой.
Все той же… бесславной. Вникающей в бездну. Ломающей крылья.
И верящей беспрестанно, что милый ребенок внутри вдруг станет однажды … нормальным.
Как все, те, кто множит проценты, не помнит предателей и псевдо-друзей. Выбрасывает
старые игрушки на помойку без смущенья, что предает и сам. Становится черствей
и это - качество всего лишь осторожность. Упрямой жизни правильная вертикаль.
Когда так надо, слишком поздно, заслужил – а не «так не бывает» и очень жаль, с
рефлексией ночей без сна. Кардиограмма-жизнь - доверчива, наивна и смешна.
Не стала, а всегда была… И лишь бы не сойти в горизонталь той
безвозвратной линии, когда, обратно хода больше нет. Лишь тусклый свет.
Калейдоскоп опавших дней бегущего детеныша по кромке жизни. И ни одна из
прожитых ночей не оказалась лишней. Кроме потуг и страха быть иным. Одним –
своим. Себе – чужим. Себе – чужим…
Комментарии
Отправить комментарий