себе - чужим...



Когда я стала такой беспечной? Все думала выйдет как-то иначе. Привычно же – время слегка калечит. А если быть точной – то просто дурачит. Все ждешь, когда станешь мудрее, сильнее. Молчать там, где надо смолчать. Сказать, когда, надо сказать… Терпимее станешь и будто взрослее… а, впрочем, тут не выходит иначе. Морщинки считать у глаз, раз-два-три. От улыбки. Но в зеркале – грустная баба. Что странно – за внешней уставшей кожей внутри, ребенок все тот же, упрямый и слабый.
Мечты собирает в плетеный браслетик, на тонкие нитки запястья. А в мыслях – робеет. Летает во сне. Все учится, как не стесняться. Души, прилипающей к тонкому телу. Борозд от ударов ножом колкой боли: от тех, в кого верила странной любовью. А надо ведь было (так правильно) -  сразу спасаться. И главное – больше не вспоминать. Стирать тонким ластиком в пыль, стряхнуть на пол. Но вот незадача, дорожки от ран -  кокаиновый шов, в нем прятаться и растворяться.
И слабость, и сила – личный концлагерь, сжигающий душу дотла. Разбрасывать пепел, впадать в жуткий хаос, все чтобы (быть может) не съехать случайно с ума. Коротким сигналом азбукой Морзе, уставшим ребенком на хрупком кругу, летящим с надеждой безумной и тонкой с девятиэтажный дом ударную волну. Наотмашь, в морщины, в седины и плечи, сутулые взгляды и ямки отметин. Беспечно и глупо. И выйти на берег. Нагой, непрерывной, безумной. Не строгой. Не рьяной. Не умной. Ни странной. Не дурой. Не королевой.
Все той же… бесславной. Вникающей в бездну. Ломающей крылья. И верящей беспрестанно, что милый ребенок внутри вдруг станет однажды … нормальным. Как все, те, кто множит проценты, не помнит предателей и псевдо-друзей. Выбрасывает старые игрушки на помойку без смущенья, что предает и сам. Становится черствей и это - качество всего лишь осторожность. Упрямой жизни правильная вертикаль. Когда так надо, слишком поздно, заслужил – а не «так не бывает» и очень жаль, с рефлексией ночей без сна. Кардиограмма-жизнь -  доверчива, наивна и смешна.
Не стала, а всегда была… И лишь бы не сойти в горизонталь той безвозвратной линии, когда, обратно хода больше нет. Лишь тусклый свет. Калейдоскоп опавших дней бегущего детеныша по кромке жизни. И ни одна из прожитых ночей не оказалась лишней. Кроме потуг и страха быть иным. Одним – своим. Себе – чужим. Себе – чужим…

Комментарии