Подруги









 - Тебе не идет это платье! – заявила Алина. Она стояла за мной, скрестив руки, с прямой спиной. Лицо в пол-оборота, и черный, четко подведенный глаз под выщипанной бровью критически моргал в мою сторону.
Зеркало отражало всю меня. Я в белом. Белое на белом. Узкий лиф, пышная юбка. Как тонкая статуэтка замерла, чувствуя магическую силу этого момента.
 - Ты меня слышишь? – Алина стояла все так же неподвижно, лишь недовольство омрачило ее лицо.
 - Слышу, - я повернулась к своей подруге и внимательно на нее посмотрела. Что она хотела услышать, думала я. Что я соглашусь с ней, или наоборот, скажу, а мне нравится! Или что?
 - Вот и прекрасно, я беру это платье! – Я завертелась перед зеркалом, довольно, улыбаясь. Гамма эмоций на лице подруги - смятение, и укор…
Почему так? Любовь не может длиться вечно, так и женская дружба иссякает, когда один становится немного счастливей другого. Мне хотелось, чтобы она подошла ко мне, обняла и просто сказала, ты такая красивая! Такая!
Я обернулась к ней. Алина рассматривала журнал, и казалось, потеряла ко мне всякий интерес. Она сидела, скрестив ноги, смешно оттопырив нижнюю губу, и я вспомнила, какая она  была в пятнадцать.



Именно тогда, в эти нелепые пятнадцать лет, когда, кажется, что ты все знаешь про свою жизнь, жизнь соседей, и своих родителей, мы познакомились. Алинка вошла к нам в класс, с гордой осанкой балерины, с тонким хвостиком темных волос. Просто вошла и села ко мне за парту. Звонок уже прозвенел. Но учительница все не шла. Она всегда опаздывала, так как сложно было сочетать великую русскую литературу с вечным аллергичным насморком. И как мне казалось, аллергия у нее была именно на детей.
 - Я новенькая! – с вызовом известила она меня, и, раскрыв учебник, уткнулась в него своим длинным носом. Все, естественно уставились на нее. Я же наоборот, уставилась в окно.
Когда в класс вбежала учительница, прижимая серенький платочек к носу, Алина внимательно всех оглядела. Я еще удивилась, надо же, какая самоуверенность!
 - Гордеева? – Ольга Петровна втянула носом воздух. Алина махнула головой. – Отлично, итак, все написали сочинения? – Ольга Петровна хитро сощурилась и оглядела класс.
После урока, выплыв в коридор и собираясь прошествовать дальше, Алина подошла ко мне, взяла меня под локоть, и, заглянув в глаза, спросила:
  - Куришь? – я утвердительно кивнула.- Пошли. Она сжимала мой локоть, и мы вышли со школы. Завернули за угол.
 - Ужасная школа! – она шумно выдохнула.
 - Почему? – я втянула дым и зажмурилась. Не курила целую неделю, бросала в шестой раз.
 - Все какие-то болотные! Ну да ладно, ты я вижу, что надо, будем дружить!
Я посмотрела на нее внимательней. Что могла дать мне эта высокая девица в помятой синей кофте? И что могла дать ей я? В свои пятнадцать я твердо решила, что лучше пусть все считают, что я слегка того, чем заводить отношения с людьми, которые однажды все равно исчезнут. Взмахнут крылом, и мне останется лишь тонкая линия горизонта.
Но у нее были другие планы.
Она ворвалась в мою незамысловатую жизнь, Наполнила ее своим меланхоличным запахом, нудными рассуждениями о смысле жизни, терпким вином и дымом сигарет. Но это были одни из самых любимых моих воспоминаний.

 - Ты хоть целовалась? – Алина раскинулась в кресле, держа в тонких пальцах сигарету.  Свет от желтого абажура разрезал ее лицо на две половники, темно желтую, и светло желтую. Мы были в ее квартире одни. Отец был в командировке, мать у любовника. Я танцевала подо что-то жутко западное и очень медленное.
 - Конечно! – я остановила свой богемный танец и воззрилась на подругу.
 - А я не только, - протянула медленно Алина и лукаво на меня посмотрела.
 - Да? – я заинтересовалась. Эта стадия жизненного пути еще меня не достигла. Прыщавые мальчики со школы мной не интересовались, в силу наличия тонкой, не выражающей никаких заметных выпуклостей фигуры. Постарше тем более. Я была по-волчьи нахмурена, и по-мальчишечьи одета.
 - Вчера! – она резко вскочила и выбежала на кухню. Быстро вернулась, в руке были два бокала и пузатая бутылка, которая была слишком темна, чтобы увидеть ее содержимое.
 - Держи! – она всунула мне в руку бокал. – Это очень хорошее вино, родители убьют, но ничего! Это же повод!
 - Расскажи! – Я села на диван и уставилась со жгущим меня изнутри интересом.
 - Расскажи! – передразнила она меня. Села в кресло, поджав под себя ногу. - Ну что тебе рассказать?
 - Слушай! – я обиделась. – Мы подруги? Вот и давай выкладывай, или …
 - Ой, ну ладно тебе, Настаська! – она сделала глоток. – Давай, за распущенность и нашу женскую красоту! – мы отпили вина. Я взглянула на Алину и увидела, что она немного нервничает.
 - Было плохо?
 - Не-а, нормально, но не как в кино. Это было, знаешь, будто зарядку делаешь, раз два, три – четыре! И все.
 - И все? – я ничего не поняла. – Да ты что! Алинка, с подробностями, и кто он?
 - Это…- она замолчала, загадочно улыбнулась. – Это наш сосед, Вовка.
 -Вовка? – я расстроилась. Этот инертный парнишка, старше нас всего на год, никак не тянул на первого мужчину. Он был худой, с длинными волосами, в черной куртке зимой и летом, и с затуманенным взглядом. А еще от него постоянно несло луком.
 - Он между прочим классный! – Алина, видя мою растерянность, с вызовом закурила. – Зато я не девственница! – она нервно теребила кофту.
 - Ну и что, - я с грустью посмотрела на Алину. Она смотрела в окно. Мне стало ее немножко жалко. Но еще больше было жалко себя, захотелось сказать что-то обидное, но я так не хотела ее обижать.
Это вечно «можно и обидеть» сидело во мне колом, стало моим скелетом и неумением говорить людям, то, что я на самом деле думаю. А, может, я просто очень боялась.
Алинка наоборот, всегда была смелее и бросала в лицо, что у нее было в тот момент на уме, мне, своим родителям, учителям. Я же предпочитала слушать, кивать, и не соглашаться. Я решила, что правда нужна только одна, когда в яркой обертке и похожа на подарок.

Мне было всего лишь пятнадцать, но я, как мне казалось, столько знала, столько! Сидя в кресле на балконе Алининой квартиры, я пускала сигаретный дым в ночь, и смотрела на его очертания, принимающие разную форму. Слушала гудение транспорта, смех подруги из кухни, и думала, думала, мечтала, и плакала.
Алина уже пускала к себе третьего ухажера, если этим неказистым словом можно было назвать слюнявого качка из спортивной школы, пытающегося доказать, что он не только будущее светило спорта, но и опытный любовник. Слушая кряхтение и пыхтение, падение стула и смех подруги, я как-то  жалела, что не сижу на столе, обхватив ногами крепкую фигуру, и чувствую себя не просто взрослой, а жутко опытной. И, наверное, мне бы показалось, что моя жизнь очень интересная. Но я сидела на балконе, курила, и считала вспышки от троллейбусных палок.

 - Все-таки зря ты выбрала это платье! – Алина держала сумку под мышкой, мы шли по улице, вдоль молодой зелени и ласкового мая. – Я же так  не так просто говорю, но тебе бы пошло что-то узкое, незатейливое…
 - Алина, - я мягко понизила голос, - мне нравится. Когда будешь выходить замуж, я не думаю, что ты будешь прислушиваться к моим советам.
Алина вспыхнула. Ярко-красным пламенем. Я ее обидела. Она втянула щеки, глаза слегка увлажнились. Это выражение и такая реакция была мне очень знакома…

 - Он очень красивый! – я подпирала стенку школьного актового зала, и протирала дырку на лице высокого парнишки, о чем-то беседующего с одинадцатиклассницей. Мы пришли на чужой выпускной вечер; это была своего рода традиция, неважно, чей выпускной, все кто мог пролезть сквозь окна, проползти по подвалу, или через другие ходы, оказывались на этом прощальном буйстве детства.
Мы пролезли через открытое окно. Всем было весело, музыка рвала барабанные перепонки, потные тела выпускников смешались в сизом дыму сигарет. Я же невзрачно растворилась возле шторки и увидела его. Кто он? Мне было неведомо. Алинка стояла рядом. Она курила.
 - Ну, ничего, я тебе скажу, - она выпустила дым. – Но я думаю, ты не сможешь!
 - Что не смогу? – я не понимала, в какую ловушку пытается она меня загнать.
 - Познакомится с ним!
 - Почему же? Смогу! – я обиделась. Алина, вся такая уверенная и непоколебимая стала моим стимулом к началу борьбы за самое себя.
Полилась медленная композиция, и все вздохнули с облегчением. Теперь можно было обниматься и целоваться. Молодой парнишка уже отошел от девчонки и продвигался внутрь зала. Я рванулась за ним, услышав в спину смешок Алины. Схватила его за руку, виновато улыбнулась. Алина залилась смехом.
Мы танцевали. Я что-то шептала ему на ухо, удивляясь своей наглости. Алина тут же пристроилась рядом с высоким балбесом из 11 «а», он обхватил ее талию и повис как на жердочке. Алина же подмигивала мне. Я показала ей язык.
 - Давай убежим! – шепнула я парню.
 - Давай, - он улыбнулся мне и, схватив за руку, потащил к раскрытому окну, мы выползли, и по пожарной лестнице спустились в ночь, ее томительную прохладу, зазывающую меня глупую и неопытную в темные глубины.
Я видела Алинин взгляд, краску на лице и глубокую обиду.

В ту ночь я была счастлива. Мы сидели на низких лавочках детского садика, примыкающего к школьному двору, и болтали. Он был старше меня, окончил школу пару лет назад и пришел к сестре на выпускной. А я не слушала его, а смотрела на губы и шептала, ну поцелуй, поцелуй…
Он говорил. Говорил, о неясном будущем, о бессвязном, грязном пьяном прошлом, и о том, что мечтает стать великим художником. Тут же предложил увидеть его замалевки.
В пустой квартире не было картин, не было даже мебели, и было совершенно непонятно, кто здесь живет. Зато было немного дешевого вина и серый матрас.
-Ну, вот я тоже не девственница, – прошептала я потолку.
Когда на утро он признался мне, что уезжает вечером навсегда в другую страну, я долго смеялась. Еще пару часов назад, слушая его мерное сопение, прижавшись к спине, я мечтала, как мы будем гулять по паркам, сидеть на кухне у Алины, и я буду звонко хохотать.

 - Ну не плачь, все будет хорошо, - Алина гладила меня по волосам, и утирала пальцем слезные дорожки, – они все такие, сволочи, пора взрослеть, - она прижимала меня к себе, и мы обнялись.
 - Алин, ну почему?- Алина гладила мои волосы, растерянно глядя куда-то вдаль.
 - Настька, а что же ты хотела? Все не так просто, - и мы тяжело вздохнули.
 - Но я с тобой, мы же подруги?
И мы, обнявшись, сидели на диване, как два воробышка на тонкой проволоке в плохую погоду. Нам было всего лишь пятнадцать.

Кухня. Вино. Сигареты. Полутьма. За окном идет дождь, его шум смешивается с нашим дыханием. Как когда-то мы сидим с Алиной на кухне. Все уже в прошлом и еще в будущем.
- Мне не верится, я выхожу замуж. – Я вздохнула, посмотрела на подругу.
- Такое иногда случается, – она опустила глаза. – Еще недавно ты страдала от несуществующей любви, а скоро станешь почти взрослой, - она иронично улыбнулась.
 - А где же твой избранник? Может, уже нашел другую невесту?
- Алина, – я укоризненно покачала головой. – Скоро придет. Ему тоже нужно побыть в дружеской компании.
- А стриптиз там не намечается?
- Думаю, еще пока нет, – я замолчала. Ее вечная ирония, наша вечная игра наперегонки… Кто лучше, кто первый, кто никогда. Я, наверное, любила Алину,  именно поэтому вместо того чтобы вдруг разразиться ненужным философским монологом, я встала, подошла к ней и обняла ее.
- Ого, женские нежности! – она заерзала на стуле, но все же одной рукой неловко обхватила мое плечо.
- Мы же подруги, правда, всегда вместе? – я по-детски неловко пожала плечами.
- Конечно, дурочка, – она потрепала меня по голове. Я почувствовала укол. Нет нежности, нет радости, есть вечная ирония и легкий цинизм. Мы не равны, и не были неравны никогда. Я села на стул, смущенная своим порывом, готовая вдруг взбунтоваться. И, наверное, я бы ушла из квартиры, если бы была в гостях.

Алина отпивала вино. Смотрела в окно. Я встала, хотела что-то сделать, и услышала спасительное звяканье ключами. А вот и мой избранник.
- Владик! – я бросилась в прихожую.
Он вошел, и я снова и снова позавидовала самой себе, красивый, уверенный. О таких, как он слегка мечтают, слегка изменяют с мужьями, видят их в рекламе по телевизору и с чужими женщинами. Но этот мужчина через два дня должен был стать моим. Я зажмурилась и потянулась к нему. Он шлепнул меня ниже спины, чмокнул в щечку.
- О, Алинка! – он поцеловал ее в щеку. Алина с саркастической усмешкой прислонилась к стене, и наблюдала за ним, пока расшнуровывал ботинки. Я метнулась на кухню, чтобы поразить, удивить, и поухаживать. На секунду я сравнила себя с собачонкой, прыгающую и снующую у ног, всеми силами пытающуюся доставить радость. Отбросила эти удручающие мысли и достала колбасу и сыр. И быстренько – быстренько. Бутербродики, салатики, и все же это совершенно не в тягость, а в радость.
Поистине есть женщины, которые с младых лет обрекают себя на «клушество», на естественное состояние – ближе к плите и стиральной машине. И только, когда любимый муж уйдет к томной и совершенно ленивой особе, она поймет, что всю жизнь совершала одну ошибку – слишком любила его. А не себя.
Алина вплыла на кухню, села на стул, слегка приподняв короткую юбку, и черная граница чулка кружевами привлекала взгляд. Влад присел на свое любимое место, к стенке, под бра, положил локти на стол и оглядел нас пристальным взглядом.
 - Ну, что подружки, о чем болтали? – он поймал мою руку и нежно прикоснулся к коже губами, не мигая, глядя на Алину. Она смотрела на него. Я смутилась, чувствуя вину перед подругой, что я так счастлива.
 -  О вас, мужчинах, -  Алина слегка улыбнулась. Я немного занервничала, я слишком хорошо знала эту улыбку. На нее попадались, наклевывались, и запутывались в сетях, расставленных Алиной, а потом, порвав их, убегали. Но все же сначала  они попадались. Я взглянула на Влада. Он нежно мне улыбался. Я улыбнулась в ответ и облегченно вздохнула…
Я тонула в пене своих мыльных эмоций, не замечая, что творится вокруг меня.
Звякнули бокалы, застучали вилки. У нас с Алиной, после трехчасового разговора проснулся аппетит.
- Так было всегда, правда, подруга? – Алина подмигнула мне и запихнула в рот бутерброд. Я поспешно сделала тоже. Это была наша игра, мы ели все, что было на столе. И как можно быстрее. А потом, обычно мы отваливались на спинки стульев, довольно потирали животы, как мультяшные мишки …

- Вы я смотрю, проголодались? – Владик ел не спеша, долго разглядывая содержимое его вилки, и только после этого опускал еду в рот. Прожевывал, щурился и  продолжал дальше. Меня это умиляло, Алину раздражало.
- Он и в постели, наверное, то же тормозит? – спросила как-то она меня после трапезы.
- Он смакует каждую клетку моего организма, - парировала я Алине.

- Владичек, а ты не боишься? – Алина сощурилась, как кошка. Она помахала рукой, разгоняя сигаретный дым.
- Боюсь чего?
Я затушила сигарету и молча, уставилась на них обоих. Пьяна.
- Ошейника. Ты у нас такой мачо, женщины будут на дуэли драться ради твоего тела, а ты женат.
- А-а, – он прислонился к стене. Глянул на меня. А мне вдруг стало неуютно и жалко себя. Нужно было что-то сказать. Но мой разум тихо засыпал, складывая окружающее в причудливые узоры яркой расцветки.
- Настька моя, чудо, а не ошейник. – Он прикоснулся к моей щеке. Я пьяно улыбнулась.
- Я платье выбрала. – Сказала я. – Тебе так понравится, – я облокотилась на стол. Взяла сигарету.
- Она в нем, как балерина начала двадцатого века. – Алина забрала у меня из рук сигарету.
- Зайка, ты пьяна. Иди спать. – Она встала, взяла меня за руку.
Я покорно шла по коридору, опираясь на Алину. Когда я могла так опьянеть? я стала падать и исчезать.

Вокруг стояли бутылки с прозрачной водой, казалось, протяни руку и сделай глоток. Я тянула руку, но бутылки падали и разбивались, вода вытекала, расплывалась по полу, а мне так хотелось пить. Я открыла глаза. Плавающий потолок, покачивающиеся стены, словно я на корабле. Я встала с кровати и поплелась на кухню. В коридоре было темно, лишь треугольник света падал с кухни. Я на секунду замешкалась, все поплыло перед глазами, но рукой ухватилась за предательски качающуюся стену.
Я услышала смех. Смех. Как часто я слышала этот смех. И эти звуки. Это шуршание и копошение. Это пыхтение и томные вздохи. Звук падающего стула. Вот ножка стола слегка проехала по полу, оставив белый след на линолеуме. И снова смех, ведь это так смешно, когда он пытается поцеловать тебя, сорвать неподдающиеся пуговицы, а ты сидишь на столе и обхватываешь его ногами…

Я держалась за стену, и мне хотелось пить. Я сделала шаг назад. Открытая дверь балкона, помятая пачка, в ней я держу сигареты, ведь я люблю сидеть на балконе и считать вспышки. Дым растворяется в ночи, до меня доносится ее смех.
А ведь она права, моя подруга, мне действительно не идет это платье.


Комментарии