чертова осень

А на самом-то деле эта бляцкая осень вытягивает из меня все силы. Она каждый раз напоминает о том сколько я всего не успела. Лето — это любимое платье, и оно висит в шкафу, и я его даже с плечиков не снимаю из принципа в голой надежде, что лето ко мне вернется и я в нем побегу по дороге босиком сверкая коленками. У меня все было и было это всегда летом. Разговоры, разговоры, фонари, поцелуи, чьи-то постели и руки. Возвращения на рассвете с подругой моей, обвивая талии руками мы говорили о том, что наши все знакомые либо дуры, либо суки, а потом мы курили у моего подъезда и долго вызывали такси, и пѝсали в кустах, потому что невмоготу и нам было совершенно не стыдно, хотя ведь это срам такой. И все эти танцы между потных тел, неуютные немного пока не отключится эта зануда внутри, споенная тобою некрепким коктейлем синего цвета и дурацкой долькой апельсина на крае стакана, и вот ты танцуешь уже размашисто, сильно, даже слегка сексуально, потому что тот мальчик напротив смотрит на тебя, а не на девушку рядом с длинными волосами ниже лопаток и грудью, как у Моники Беллуччи. А если песня молодости зазвучит и пусть под какой-то дурацкий бит, все внутри дребезжит, как стаканы в мчащемся поезде, и суета прошедших дней и быт с его монотонной повседневностью смываются водой в круглый разрез ванной и обновляется душа, ласковой кошкой реагируя на знакомый мотив. И вот ты девочка в троллейбусе на мягком сидении, обитом коричневым дерматином и попа липнет – лето, жара, а на тебе шорты, и первая любовь твоя рядом мнет ладошку и что-то говорит о том, что любви на самом деле не существует, а ты его слушаешь и обещаешь, что однажды он пожалеет об этих словах, но ты пока счастливая униженная целуешь его в висок, а он тебя в губы просто так и плевать, что в салоне люди. А если не танцы, то это виски, коньяк, пиво, коктейли, вино, вода и снова вино в тупом чередовании и суетливом сне алкоголика, который оживет к осени, а пока стряхивает меланхолию на дно стакана и счастлив безмятежно, что можно курить и пить на воздухе, в парке, в баре на веранде, на крыше дома, на лавке у подъезда, под мостом, в прогулке вдоль реки, на фуршетах под яркими флажками между официантами и гостями -  мурчащими котами на пыльном солнце, падающие в такси пьяными уставшими телами. И столько не написано книг и стихов, все внутри складывается, словно ягоды в ведро и по осени обязательно законсервируется и ты просто обязана быть благодарна кончившемуся лету, потому что ты ленивая совсем стала и способна лишь валяться на раскладушке в тени старой яблони, отгонять ос и комаров и пялиться в небо и летящие тонким шрамом самолеты, спрашивая себя, откуда же они возвращаются все эти люди, а ты под ними в выцветшем купальнике и плохом маникюре тянешься к хрустальному бокалу с шампанским и жалеешь, что холодильник в доме, а в нем лед. И ночами под звёздным небом стоять, слушать редкий лай собак и чьи-то пьяные песни, брюзжанием гитары и сверчков, ощущая себя мелкой ничтожной, но такой в тоже время важной раз ты тут стоишь под таким звездным небом, которое явно кто-то придумал ради тебя, хотя наверняка это не так, но сейчас же лето и все кажется важным, стремительным и записанным в летопись судьбы на всего-то каких-то хорошо если 70 лет. И почему так отчаянно значимым становятся эти голые плечи и щиколотки да недосыпы с головные боли по утрам, бухтение на жару и пыль и духоту, и кондиционеры и пот чужих подмышек в транспорте и солнце выглядывающим из-под земли ржавым лучом и пением птиц, и радостным кличем желто-серого города гудящих пробок и звоночков велосипедистов, которые суровее на закате лета, но будто бы облегченно вздохнувшие - так они сильно устали жить это лето с его непрерывным закатом-рассветом. И ты между ними огорошенный грустный герой, понимающий – осень придет, ее дыхание уже коснулось затылка и зрачков пожухлыми листьями, скрюченными в оборвышей, падающих к ногам легким хрустом под подошвой и тебе придется, как бы не сопротивлялась, как бы не пыталась продлить летнюю негу с ее сумасшествием и похотью, все-таки стать нормальной. Чертова осень.